Святитель игнатий брянчанинов биография. Миссией управляет Господь. Интервью с участником Валаамской миссии на Камчатке иеромонахом Игнатием (Смирновым). Грех и покаяние, гордыня и смирение

Отец современного иночества - страница №1/2

ОТЕЦ СОВРЕМЕННОГО ИНОЧЕСТВА

http://www.krotov.info/history/19/1860/1867brya.html

Воспоминания современников о святителе Игнатии Ставропольском. Большинство публикуемых материалов никогда ранее не издавались. Они были взяты из магистерской диссертации игум. Марка (Лозинского), хранящейся в библиотеке МДА.

Воспоминания современников

о святителе Игнатии Ставропольском

[Москва]

Издательство имени святителя ИГНАТИЯ СТАВРОПОЛЬСКОГО

ПРЕДИСЛОВИЕ

Г оворящий слово Божие и слушающий слово Божие пользуются вместе, а приносит пользу – Бог. Он соединяет здесь, на земле, в юдоли скорбей и плача человеков в единомыслие Своим всесвятым, всесильным словом. Он вселяет единомысленных по окончании земного странствования в дом вечный, где духовный праздник никогда не умолкает , – писал святитель Игнатий, епископ Ставропольский и Кавказский.

Ныне он причислен к лику святых; многочисленные почитатели его имеют утешение обратиться к нему в молитве. Суд Божий прославил пред людьми того, кто был так гоним и поносим ими при жизни. Говорят, что святой после смерти рождается, а прославляется после смерти своих современников. Публикуемые здесь воспоминания – дань памяти святителю, столь много сделавшему для монашества последних времен. Его творения – бесценное приношение современному монашеству. Каждая строчка их написана тростью креста и чернилами сердца. Старец Варсонофий Оптинский говорил, что тот, кто не ознакомится с творениями еп. Игнатия, не может понять современное монашество, его дух и направление.

Величайшая заслуга свт. Игнатия в том, что он разъяснил творения древних Святых Отцов-аскетов применительно к нашему времени. Сам святитель так писал в Предисловии к пятому тому своих сочинений: Здесь указаны изменения не в сущности, а в обстановке, имеющей на сущность существенное влияние; здесь указано, каким образом должно пользоваться писаниями древних и применять их к современности, избегая того ложного положения с его последствиями, в которое поставляется всякий не понявший и не приметивший необходимости применения .

Книги свт. Игнатия являются азбукой для любого человека, желающего вступить на путь борьбы со страстями. Протоиерей Петр Гнедич, профессор МДА, большой почитатель еп. Игнатия, говорил, что творения святителя облегчают современным читателям понимание Добротолюбия и других аскетических творений. Другими словами, для правильного понимания творений Святых Отцов нужно первоначально прочитать сочинения епископа Игнатия, – пишет игум. Марк (Лозинский). Архиепископ Костромской Платон с благодарностью писал еп. Игнатию, что слышит в его сочинениях звуки cвятоотеческой гармонии и наслаждается духом древних Отцов.

Творения святителя – Боговдохновенное переложение учения Святых Отцов древности для сынов нашего века, лишенных правильных духовных понятий. Причина этого лишения – оскудение духоносных Отцов. Это оскудение могло бы быть отчасти восполнено писаниями святых людей, но эти писания в основном понимаются неправильно, приблизительно, толкуются искаженно, превратно. Современное монашество привыкло более руководствоваться не духоносными учениями Святых Отцов, а преданиями дерзающих называть себя великим именем старцев. Сказал Господь Иисус об этих преданиях: Всуе же чтут Мя, учаще учением, заповедем человеческим. Оставльше бо заповедь Божию, держите предания человеческая (Мк. 7, 13); преступающе слово Божие преданием вашим, еже предасте (Мк. 7, 13).

Святоотеческие писания сокровенны в своей глубине, таинственны, покрыты сенью, подобной облаку, которым покрыл Господь скрижали Завета от народа израильского на горе Синайской. Причина непонимания – наше падение, душевный, лжеименный разум: Духовный же востязует убо вся, а сам той ни от единаго востязуется . (1 Кор. 2; 15). Книги свт. Игнатия приводят нас на путь правильного понимания святоотеческих писаний. В то время, когда духоносных путеводителей нет, или они крайне редки, мы дерзнем сказать, что книги святого Игнатия для многих становятся единственным путеводителем.

Святитель Игнатий с болью пишет об угасании того, что должно бы являться цветом христианства, светильником миру – православного монашества. С его угасанием связывает святой и упадок всего христианства в целом. Он раскрывает причины угасания монашества, нелицеприятно обличает недостатки монастырей и монашествующих своего времени. Цель обличения – уврачевать, исправить недостатки. Единственно верный путь к исправлению – покаяние, возвращение к заповедям святых учителей христианства.

Значение писаний свт. Игнатия для нашего времени раскрыто в замечательном видении, бывшем одной инокине, нашей современнице. Вот ее рассказ:

"Уже в пожилом возрасте я пришла к вере, стала ходить в храм. Однажды мне попалась книжечка "Беседа преп. Серафима с Мотовиловым о цели христианской жизни". Там говорилось, что нужно подвизаться в совершении тех добродетелей, которые приносят благодать Святого Духа: если более благодати Божией дает молитва и бдение, то нужно бдеть и молиться, если много дает Духа Божия пост, надо поститься, если милостыня – творить милостыню. Я задумалась о том, какое же мое дело, что нужно делать, чтобы спастись. Стала молиться, чтобы Господь вразумил. Является мысль: нужно читать книги, написанные святыми людьми. Тогда я снова стала молиться, чтобы Господь открыл, какие именно книги нужно читать. Незадолго до этого одна из знакомых дала мне почитать книгу писем святителя Игнатия Брянчанинова. И вот появляется желание прочитать именно эту книгу. Я взяла ее и читала всю ночь: настолько оказалось близко душе все, что было там написано. Это было накануне воскресного дня, и, собираясь пойти на раннюю Литургию, в 5 часов утра я решила немного отдохнуть. Чтобы не проспать, не легла, а задремала в кресле. И тут, не знаю, во сне или наяву, я увидела следующее: Большая старинная толстая книга в кожаном переплете с застежками раскрылась передо мной. На чистых, глянцевой белизны листах книги появились чудной красоты драгоценности: золотые кольца, серьги с драгоценными камнями. Особенно привлекло мое внимание ажурной работы золотое яичко: внутри него было другое яичко, еще более чудное. Все эти драгоценности были удивительно сделаны, и я подумала, что никакая человеческая рука не могла их создать. Затем я задумалась о смысле видения и стала постепенно догадываться, что оно как-то связано с тем, что я читала в книгах святителя Игнатия. Тогда я спросила: Господи, таковы творения епископа Игнатия? И тут же как бы услышала в сердце ответ: Да, таковы его книги, читай – и спасешься! После этого я нашла возможность достать все книги свт. Игнатия, прочитала их, была на Толге для поклонения его святым мощам. Постепенно созрело желание монашества, я приняла иноческий постриг. Чувствую водительство свт. Игнатия во всей моей жизни". (Записано иеромон. Сергием (Рыбко) в Оптиной пустыни в 1991 г.).

Большинство публикуемых здесь материалов никогда ранее не издавались. Они были взяты нами из магистерской диссертации игум. Марка (Лозинского), хранящейся в библиотеке МДА.

В одном из своих писем свт. Игнатий говорил, что все читающие его творения входят как бы в духовное общение между собой и становятся единой семьей. Пускай эта книга будет даром тем, кому дорог святитель Игнатий, так много трудившийся в проповеди евангельской любви к ближнему.

Святителю отче Игнатию,

моли Бога о нас!

Из воспоминаний архимандрита Игнатия (Малышева),

первого келейника епископа Игнатия Брянчанинова [ * ]

А рхимандрит Игнатий Брянчанинов умел любить чад своих духовных, но умел и учить их; много пострадал он за них, много вынес на своих плечах клеветы и порицаний.

Архимандрит Игнатий душу свою полагал за учеников своих: он прощал всякую немощь – лишь бы человек сознал ее с покаянием; но ненавидел лукавство и фарисейство; гордость и тщеславие обличал и искоренял ежедневно. Каких, бывало, унизительных качеств не навяжет старец своему послушнику и заставит говорить: я ленивый, нерадивый, гордый, самолюбивый, нетерпеливый, малодушный и проч., и непременно заставит все сие сознать в себе и за все просить прощения.

В особенности доставалось много подобных испытаний келейнику его Игнатию, известному под названием Маленького, проходившему различные послушания, и между прочими послушание свечника. Эта должность в летнее время требовала безвыходного пребывания в церкви: свечник увольнялся только чтобы пообедать или напиться чаю, который первое время братия собиралась пить в келье настоятеля. Игнатий обыкновенно приходил, когда все уже отопьют, и в чайнике оказывался не чай, а, как они выражались, "ай". И такого-то чаю Маленький Игнатий нальет себе чашку, а в эту минуту, случалось, войдет архимандрит, возьмет его за ворот и гонит в шею из комнаты вон, приговаривая: "Ах ты окаянный, сластолюбец! Разве ты за тем пришел в монастырь, чтобы чай пить? Вон пошел". И идет послушник на свое место к свечному ящику. Товарищ его, о. Феофан Комаровский, впоследствии бывший архимандритом Соловецкого монастыря, бывало, спросит: "Что, родименький, напился чаю?" "Напился", – ответит Игнатий.

В таком роде уроки бывали ежедневно, особенно первое время, когда о. архимандрит был еще помоложе и поздоровее. Но он учил и воспитывал каждого ученика по его силам и способностям, не щадя своих сил, не жалея времени, и, если его ученикам бывало нелегко принимать его учения и усваивать себе его правила, то и ему не мало трудов стоило каждого отдельно воспитать, внушить любовь к урокам и возводить в духовное состояние.

В то время был в монастыре другой Игнатий – наместник, которого называли Молодой: видный по лицу и росту, на все способный, распорядительный, неутомимой деятельности, любимец многих. Нельзя было и самому ему не сознавать своих достоинств, тем более, что он был крестьянского происхождения.

Однажды приходит к нему родной брат, деревенский мужичок, в сером кафтане; самолюбивому наместнику стыдно стало принять такого брата: он отказался от него и выслал вон. Мужичок передал свою скорбь некоторым из братий; это дошло до архимандрита. Тот немедленно приказал привести мужичка к себе; принял его в гостиной, обласкал, посадил, велел подать чаю и в то же время послал за наместником. Когда он вошел, архимандрит, обращаясь к нему, сказал: "Вот, батенька, к тебе братец пришел, поздоровайся с ним и садись чай пить. Он обедает у меня, приходи и ты с нами обедать". Отец архимандрит накормил, напоил мужичка и наградил еще на дорогу, а потом сделал назидание своему красивому наместнику.

Система воспитания новоначальных у настоятеля была такова: он приучал их быть откровенными с ним, не только в делах, но и в помыслах. Такая откровенность и близость отношений не допускала учеников до грубых погрешностей: как-то было стыдно и жалко оскорбить своего отца и благодетеля, который старался не стеснять их и не воспрещал веселости в обращении между собой, даже в его присутствии.

Архимандрит Игнатий ненавидел несогласия и ссоры: если случалось кому поссориться, он немедленно призывал их к себе и мирил, чтобы не оставалось неприязни до другого дня. Простой старец по имени Антоний так усвоил себе это правило, что, бывало, вечером, ходит всюду, ищет брата, с которым размолвился, и всех спрашивает: "Не видал-ли такого-то?" И на вопрос: "На что тебе его?" – отвечает: "Да видишь-ли, голова, давеча с ним поразмолвил, а отец говорит: солнце да не зайдет во гневе вашем; надо прощенья попросить". И непременно отыщет брата и исполнит свое благое намерение. Этот старец готовился к пострижению и, во время сенокоса, сушил сено вместе с рабочими. Архимандрит пришел на сенокос и сказал: "Бог помощь", – и, обращаясь к Антонию, спросил: "Что ты тут делаешь?" Старец по простоте отвечал: "Тружусь, как преподобный Сергий". "А я тебе припомню, как трудился преподобный Сергий", – отвечал настоятель.

Когда Антоний принял пострижение, то пришел к настоятелю просить монашеского правила, какое благословит ему держать. "А помнишь, что ты сказал мне на сенокосе, – говорит настоятель, – что ты трудишься, как преподобный Сергий? Преподобный Сергий клал по тысяче поклонов в сутки, клади и ты". – "Ой, батюшка, не могу, стар". – "Ну так смирись, клади двенадцать поклонов". Антоний упал к ногам настоятеля и говорит: "Батюшка, мало, благослови класть триста". – "Много, старец, не выдержишь". – "Нет, благослови: Бог поможет за твои молитвы". И исполнял старец это правило до самой смерти.

Отец Антоний жил подле кухни и, по старости лет, не ходил на братскую трапезу, но кушал в своей келье. За три дня до смерти, во время трапезы, пришел Антоний на братскую трапезу и поклонился всей братии. Некоторые улыбнулись и шутя сказали: "Отец Антоний пришел прощаться". Старец прошел к Павлу Петровичу Яковлеву, который жил подле трапезы, дает ему пять рублей и говорит: "Вот, голова, у меня племяш, солдатик в походе; будет жив, придет, так отдай ему". – "Сам отдай, старец", – отвечал Яковлев. "Не ровен час, голова, сам-то, может, и не отдашь". Антоний удалился в свою келью, лег и на третий день скончался кончиною праведника.

При мудром руководстве настоятеля много было поучительных случаев, из коих приводятся здесь некоторые. Под покровительством преподобного Сергия, в продолжение пятнадцати лет не было ни одного смертного случая в Сергиевой пустыни. Первым скончался иеромонах Владимир во время управления архимандрита Игнатия. Долго страдал инок Владимир водяною болезнью, и настоятель, имея обычай навещать болящих, чтобы приготовить их к кончине, навестил и о. Владимира, который лежал уже на одре смертном: "Не хочешь ли принять схиму?" – спросил настоятель. "Какой я схимник", – смиренно отвечал умирающий, считая себя недостойным такой милости. Вскоре скончался страдалец, и кончина его ознаменовалась утешительными видениями, составляющими домашнюю тайну Сергиевой обители.

Архимандрит Игнатий, оказывая любовь и сострадание к болящим по телу, еще более оказывал милости и снисхождения к немощам душевным. Некто Платон Яновский, бывший придворный малолетний певчий, пришел в монастырь, и вскоре открылся у него прекрасный голос – баритон; певец не уступал знаменитым итальянцам и прожил несколько лет в обители в качестве послушника. В это время фельдмаршал князь Барятинский пожелал устроить у себя на Кавказе хор певчих и обратился в придворную капеллу с требованием способного человека для занятия должности регента. Капелла указала на Яновского. Яновскому предложены были значительный оклад и блестящая карьера в будущем.

Яновский, пробыв несколько лет на Кавказе, вполне удовлетворил желанию князя и возвратился обратно в монастырь. Проживши несколько лет в другом обществе, вернулся Платон, да не он: с новыми навыками и немощами. Архимандрит подумал: что делать? Взят он ребенком от отца-священника, теперь – круглый сирота, и, по свойственному ему милосердию, оставил Платона у себя. Яновский был весьма признателен настоятелю за такую милость; даже, в минуты своих слабостей, с плачем падал ему в ноги и целовал его руки. Отеческим обращением о. архимандрита сохранен от явной гибели человек. Яновский прожил до смерти в монастыре и, кроме немощи, от которой сознательно страдал, был кроткий, смиренный и истинный христианин, чему служит доказательством предсмертное письмо его ко второму настоятелю Игнатию.

Еще подобный сему пример представляет бывший Нижегородский протодиакон Василий Петрович Малев. Это был человек способный, разумный, но подверженный той же немощи. Он сам о себе говаривал: "Несчастный я человек: был молод, талантлив, – бывало, купцы и помещики на руках носили, угощали, угощали Василия Петровича, кровь перепортили; вот и доживай свой век, да страдай, Василий Петрович".

Это была личность такая солидная и разумная, что совестно бывало и вспомнить об его слабости. Однажды, по немощи, был он заперт в своей кельи, когда поправился, говорит приставнику: "Поди к архимандриту и скажи, что мне нужно поговорить с ним". Архимандрит благословил придти. Малев входит к настоятелю и, чинно помолившись пред св. иконами, говорит: "Вот что, батюшка, вам известна моя немощь и скверное житие мое; но я и в таком положении имею обычай ежедневно пред образом преподобного Сергия, который находится у меня в келье, читать акафист. Вот, на этих днях стою я пред иконой преподобного Сергия и читаю, а образ как бы говорит мне: "Поди к твоему настоятелю и скажи ему, чтобы он тебя высек". Так, батюшка, как же благословите, публично или наедине?" – "Вот видишь, Василий Петрович, – сказал настоятель, – преподобный Сергий сам о тебе заботится. Я нахожу, что лучше наказать публично, чтобы другие имели осторожность". – "Как благословите, батюшка, так и исполните", – спокойно отвечал кающийся. Конечно, это не было исполнено.

Были и другого рода болящие, которых архим.Игнатий не оставлял без внимания. Поступил в монастырь молодой человек, сенатский чиновник, Иван Мызников, впоследствии иеромонах и казначей Сергиевской пустыни. Человек весьма хороший и строгой жизни, но, вероятно, по ревности, без руководства, самочинно привел себя в странное состояние духа, близкое к прелести. Отец архимандрит, как опытный руководитель, заметив в нем неправильное настроение, приказал ежедневно приходить к нему. Мудрый наставник, желая разбить в послушнике некоторое мнение о себе и ипохондрическое расположение духа, называл его веселеньким и употреблял разные меры, как словесные, так и практические, с прямою целью довести его до детского смирения, уничтожить самомнение и начало губительной прелести. Это продолжалось года три или четыре; и наконец удалось архимандриту, так сказать, вынянчить человека: Мызников пришел в нормальное положение и был полезен для обители.

Другой послушник, Николай, заболел тяжкою болезнью и до того высох, что ему казалось, будто желудок его прирос к спинной кости. Больной имел обычай открывать помыслы настоятелю, который поместил его близ себя, чтобы наблюдать за ним поближе. Когда Николай стал поправляться, ему стали приходить помыслы о самоубийстве, к нему приставлен был человек, и в келье все опасное было прибрано. Но он усмотрел как-то гвоздь над дверью, и помысл стал говорить ему сделать тесемку из простыни и удавиться на этом гвозде. Но обычное откровение помыслов спасло его и на этот раз, он сейчас же исповедал преступное намерение своему старцу и тем сохранил жизнь свою.

Когда он значительно стал поправляться, о. архимандрит начал несколько развлекать его, однажды дал ему бумагу и велел отнести в канцелярию, но нигде не останавливаться, а скорее возвращаться обратно. Николай пошел и пропал. Настоятель послал за ним: в канцелярии его не оказалось; послали верхового по дорогам и к морю, и около монастырских прудов отыскивать его, но Николай нигде не находился. Архимандрит стал на молитву... Через два часа приходит к нему сам больной. "Где ты был?" – спрашивает его настоятель. "На колокольне", – отвечает больной. "Зачем же ты туда ходил?" – "Помысл сказал мне: иди на колокольню и соскочи оттуда". – "Отчего же ты не соскочил?" – "Я долго думал, а другой помысл говорил мне: как же ты соскочишь без благословения батюшки? Я думал, думал, да и сошел с колокольни".

На прием светских лиц архимандрит был не ровен; редким удавалось понять его. Иногда он, как юродивый, бывало, раскричится, а иногда молчит, слова не дождешься, посетители не знают, как и уйти из гостиной. А зато, как разговорится, то слушал бы его не отходя несколько суток. Маленький Игнатий всегда торчал при нем и часто, по сыновней любви, делал ему замечания: "Зачем, батюшка, сказали то, или это? Вот и будут делать об Вас ложные заключения". А он, бывало, махнет рукой, говоря: "Я не светский человек, не умею рассчитывать", – пойдет к себе в кабинет и ляжет в угол, прибавив: "Вот мое место".

И здесь-то он был истинный аскет, не отошел бы от него: речи его, как гусли, сладкозвучно услаждали ум и сердце. "Видел я, – свидетельствует Маленький Игнатий, – двух человеков: нашего батюшку и пустынного старца Исаию Никифоровского; видел их вместе, видел и порознь, и благодарю Бога, что сподобил Он меня видеть святых людей".

Еще говорит о. Игнатий Маленький, что в продолжение двадцати четырех лет он не помнит случая, чтобы о. архимандрит отказал в приеме братии: дверь его для всех была открыта, и он любил, чтобы приходили к нему. Отец Игнатий припоминает, как он в новоначалии надоедал своему старцу ежеминутным испрашиванием благословения, имея обычай не приступать без этого ни к какому делу. Бывало, в пятом часу утра послушник будит своего настоятеля, чтобы получить благословение идти к утрени, и о. архимандрит никогда не прекращал такого порядка и не отягощался им.

Ему не нравилось, когда кто-либо из братий уклонялся от него или боялся его. Все ближайшие ученики всегда находились около него, как пчелы около матки. Он приучал их к чтению Св. Писания, часто приглашал к себе и заставлял читать, как бы нужное для него самого, и усматривал, кто как читает, с какою верою и любовью к слову Божию. Келейников своих он заставлял читать каждый день утреннее и вечернее правило. Многие из них ежедневно вечером приходили исповедовать грехи свои, не оставляя до другого дня никакого греховного помысла, и получали разрешительную молитву. Вследствие чего они были веселы и легки, как на крыльях летали. Старец не любил уныния и, если замечал в ком уныние, спрашивал причину и разбивал словом утешения, прибавляя: "Уныние не от Бога, исповедуй грех и будь весел".

Были и такие в числе братства, которые никак не могли привиться к своему отцу, и это большею частью те, которые получили начальное воспитание в других монастырях; они-то и составляли противную партию, не желая жить по правилам отеческим, и враждовали против тех, которые ходили на исповедь и откровение помыслов. В последующее время много пострадал за это от противной партии старец схимонах Макарий, к которому также новоначальные ходили на исповедь и откровение, между тем как сказано у Аввы Дорофея, что все живущие без назидания падают, как листвие, и погибают. Авва Исаия говорит: "Каждый помысл, производящий в тебе брань, открывай наставнику твоему и облегчится брань твоя. Из-за стыда не позволь себе скрыть ни одного такого помысла, потому что демоны находят себе место только в том человеке, который утаивает свои помыслы, как благие, так и лукавые" (гл. 163).

Ученики о. архимандрита Игнатия, в союзе любви между собою, ревновали о деле Божием: бывало, кто из богомольцев попросит отслужить молебен или панихиду, все стремятся без очереди исполнить, как можно лучше, так что сами монашествующие, проходя мимо, остановятся и слушают с наслаждением. Есть и ныне подобные сыны обители, иначе и не мог бы удержаться чин священнослужения в порядке. Архимандрит Игнатий был широкой, возвышенной натуры, пылкий, восприимчивый, всему хорошему радовался, как младенец, и эта радость обыкновенно выражалась быстрым хождением, почти беганьем по залу и потиранием затылка. Когда в это время входили ученики, он не замечал их, продолжая бегать и непритворно радоваться. В таких же формах выражались у него и скорби, с тою разницею, что тогда потирал он не затылок, а лоб. Ученики в это время не смели входить, а смотрели в дверные щелки.

Много приходилось о. архимандриту переносить оскорблений, тогда как сам он был необыкновенно добр и благожелателен к ближним. Он глубоко сочувствовал всякому доброму делу, а его грубо, невежественно оскорбляли, кто несправедливыми притязаниями по службе, кто дерзкими и лживыми порицаниями, – и все это делалось по бесовской зависти, незаслуженно. Тогда, взволнованный скорбию, он обвинял антихриста и его сотрудников; но вскоре успокаивался и, если оскорбление было велико, то удалялся в спальню, спускал густые занавеси на окнах, делал из кельи темницу и запирался на неделю и на две, объявляя себя больным.

В такое время никто не входил к нему, он предавался молитве и плачу, до тех пор, пока не придет благодатное посещение свыше и не осенит его неизреченною радостию. По выражению его, не только душа, но и тело, и кости принимали участие в этой радости, по словам Спасителя нашего: Царствие Небесное внутри вас есть (Лк. 17; 21). Истинен глагол Господень! Человек, находясь в таком состоянии, иного блаженства и представить себе не может. Обычно небесному царству приходить после тяжкой скорби: многими скорбями подобает войти в царство небесное (Деян. 14; 22). Вот тогда-то и совершалось преображение из врагов во Ангелов светлых; об этом он сам выражается в своем "Плаче": "Я встречал врагов, ищущих головы моей, как Ангелов светлых".

В таком настроении духа архимандрит Игнатий занимался сочинением своих поучений. После долгого затвора всегда являлись на столе поучительные его творения, и сам он выходил из своей темницы со светлым, необыкновенно радостным лицом. Он не скрывал своих творений от учеников: всегда, бывало, прочитает, не из тщеславия, а как будто для проверки. Весьма редкие понимали высокие душевные качества архимандрита: кроткий сердцем, простой, безмерно милостивый и любвеобильный, бывало, вспылит на минуту и гасит эту вспышку слезами покаяния.

Архимандрит Игнатий был замечательно нестяжателен и несребролюбив; бывало, казначей принесет ему жалованье или долю по разделу братской кружки, – он и в руки не возьмет, и даже не сосчитает, а скажет казначею: "Положи, батенька, в налойчик", – и из этого налойчика брали келейники и расходовали по его распоряжению. Стол его был неприхотлив, он употреблял более растительную пищу и какие-либо кашицы, и то весьма умеренно, тогда как на вид он не представлял из себя постника или больного. Полный, румяный, он казался пользующимся совершенным здоровьем и, по мнению многих, изнеженным, а в сущности был изможден болезнями.

В зимнее время он почти никуда не выходил; в кельях устроены были тройные рамы, в небольшой гостиной стояли две печи, так что здоровому человеку невыносимо было сидеть в ней, а он входил в эту гостиную в рясе, ваточном подряснике и в катанках на ногах. Келейники часто надоедали ему советами держать температуру попрохладнее, уверяя, что будет для него здоровее. Старец покорится, бывало, своим попечительным чадам и непременно простудится: "Ну вот, послушал вас и простудился, болен. Тело мое, истомленное болезнями, требует большего тепла". Уйдет и затворится в своей теплице – в спальне.

Келейная его одежда была также незатейлива: мухояровый подрясник, не застегнутый на груди, на ногах катанки. Так и видишь его: ходит, бывало, по келье и потирает затылок или пишет у стола, или лежит в углу и читает книгу; вот постоянные занятия подвижника. Всегда приветливый, ласковый, в особенности со своими любимыми келейниками; он иногда шутил с ними и давал наименования каждому по его способностям.

В последнее время пребывания о. архимандрита Игнатия в Сергиевой пустыни началась перестройка зимней Сергиевской церкви. Хотя пространная церковь была необходима, но он неохотно принимался за новую постройку, опасаясь войти в новые долги, потому что и старые его тяготили. Настоятель поручил своему первому келейнику, Маленькому Игнатию, всю заботу по постройке, как приобретение средств, так и заготовку материалов и самую постройку, и все совершилось во славу Божию, без особенных затруднений, за молитвы старца. Храм преподобного Сергия был окончен и освящен уже по отъезде Преосвященного Игнатия на епархию. [1 ]

Два замечательных случая были при освящении этой церкви, которое было совершено 20 сентября 1858 года Преосвященным митрополитом Григорием. Когда началось священнослужение, все окна и двери были заперты, вдруг неизвестно откуда влетел голубь и сел на иконостас над царскими вратами и просидел все время освящения и Литургию, не слетая с места; когда и как он улетел, никто не мог заметить.

Второй случай: Высокопреосвященнейшему митрополиту не понравились Царские врата нового храма, весьма ценные, с изображением двенадцати апостолов. По мнению митрополита, следовало изобразить Благовещение и четырех Евангелистов, и он приказал настоятелю, преемнику Преосвященного Игнатия, непременно выставить их и сделать другие. Настоятель, затрудняясь исполнить волю архипастыря, за неимением средств, просил позволения окончить врата, для которых заказаны были серебряные ризы на апостолов; но митрополит не соглашался. Архимандрит томился недоумением и молчал, не сообщая об этом никому из братий во избежание пересудов.

В том же году в декабре митрополит Григорий был опять в Сергиевой пустыни по случаю погребения статсдамы Мятлевой и подтвердил свою волю настоятелю, чтобы тот переменил Царские врата. В ту же зиму скончался архипастырь, и настоятель еще более мучился совестью, что не мог исполнить его приказания, и врата стояли неоконченными.

В сороковой день после кончины митрополита приходит к настоятелю родной брат его, проживавший в Сергиевой пустыне, ризничий иеромонах Платон и говорит, что видел во сне митрополита Григория. "Владыка сидел посреди церкви на амвоне, – говорил о. Платон, – а я выходил из алтаря и нес мешок с хлебцами; митрополит подозвал меня к себе и сказал: "Раздайте эти хлебы на помин души моей, а ты скажи своему брату, пускай окончит Царские врата". Удивленный и обрадованный настоятель возблагодарил Бога, что покойный Владыка развязал его совесть, и тут же рассказал о своем затруднении брату, предварительно ничего не знавшему. Царские врата немедленно были окончены.

Архимандрит Игнатий (Брянчанинов) прибыл в Сергиеву пустынь 5 января 1834 г. Вместе с ним прибыл только что принятый в келейники двадцатидвухлетний юноша Иоанн Малышев, который через двадцать четыре года сделался его преемником по настоятельству в Сергиевой пустыни.

Троице-Сергиева пустынь – первоклассный мужской монастырь на берегу Финского залива близ Стрельны – была основана в 1732 году архимандритом Варлаамом (Высоцким), настоятелем Московской Троице- Сергиевой Лавры, духовником императрицы Анны Иоанновны, которая в 1732 г. подарила ему свою Приморскую мызу. Здесь архимандрит Варлаам разместил первую деревянную церковь во имя преп. Сергия Радонежского, которая была перенесена сюда из Санкт-Петербурга.

Основатель монастыря архимандрит Варлаам умер в июле 1737 года и был погребен в основанной им обители. В 1756 г. в центре монастыря был заложен каменный пятиглавый соборный храм во имя Святой Троицы по проекту архитектора П.А.Трезини. Строительство продолжалось в течение семи лет, до 1763 года. В 1764 г. монастырь из ведения Троице-Сергиевой Лавры перешел в управление Санкт-Петербургского епархиального ведомства. Постепенно он вырос, увеличилось число братий. К началу XX века на землях, отведенных монастырю, было построено семь отдельных каменных храмов с одиннадцатью престолами и четыре каменных часовни.

Своим процветанием монастырь был обязан мудрому руководству его настоятеля архимандрита Игнатия (Брянчанинова) и щедрым пожертвованиям представителей виднейших титулованных родов России: графов Зубовых, графов Кушелевых, князей Голицыных, Кочубеев и Юсуповых, а также потомков знаменитого богача и мецената Саввы Яковлева.

Улучшение материального благосостояния обители позволило о. Игнатию в 1839 году открыть в Троице-Сергиевой пустыни начальную школу для детей штатных служащих и окрестных поселян. Архимандрит Игнатий постоянно наблюдал за успешностью преподавания в ней как богословских, так и светских наук. 25 июня 1850 года он сообщал в I экспедицию Санкт-Петербургской Духовной Консистории: "...Означенные в тех ведомостях 24 ученика обучались, с успехами хорошими: чтению церковной и гражданской печати, чистописанию, отчасти краткой российской грамматике, первой части арифметики, краткому катехизису и краткой Священной Истории. Преподаватель сих предметов, состоящий в должности братского духовника Сергиевой пустыни иеромонах Аполлинарий, исполнял обязанность наставника, при назидальном поведении, с постоянным усердием, ревностию и пользою".

Троице-Сергиева пустынь была закрыта и разграблена уже в годы гражданской войны. В 1921 году ее настоятель игумен Сергий был расстрелян, монахи большей частью разогнаны, некоторые из них арестованы и сосланы в Соловецкий концентрационный лагерь. Последние тринадцать монахов жили в пустыни до ноября 1931 г. К этому времени в монастыре уже давно (с 1919 г.) размещалась детская трудколония. Происходили как планомерные, так и разбойные вскрытия и разграбления могил на кладбище пустыни. Сами здания храмов монастыря некоторое время оставались целыми и не подвергались значительным разрушениям. 14 сентября 1930 года президиум Леноблисполкома передал три из них в пользование школе ВОХР под клуб, библиотеку и т.п.

Окончательное разграбление и снос храмов начались после размещения на территории монастыря в середине 1930-х гг. Школы переподготовки начсостава военизированной охраны промышленности ВСНХ СССР имени Куйбышева.

Снос храмов был прерван Великой Отечественной войной; в сентябре 1941 – январе 1944 гг. вблизи Стрельны проходила линия обороны города.

Варварское разрушение храмов монастыря завершилось уже после войны, в начале 1960-х гг., когда территория бывшей обители была передана средней специальной школе милиции Ленинграда. В эти годы были полностью или почти полностью разрушены все наиболее значительные храмы монастыря, в том числе и те, которые в первые послевоенные годы предполагалось реставрировать (для некоторых зданий были даже подготовлены проекты реставрационных работ).

Были снесены замечательные по красоте соборы Святой Троицы и Воскресения Христова вместе с нижним храмом Архангела Михаила (собор строился по совместнму проекту архим. Игнатия (Малышева) и архитектора А.А. Парланда), "Кочубеевская церковь " Покрова Пресвятой Богородицы , часовня Рудненской иконы Божией Матери , где находилась чудотворная Рудненская икона, и часовня Тихвинской иконы Божией Матери , где был похоронен схимон. Михаил (Чихачев); существенно повреждены и частично перестроены церкви преп. Сергия Радонежского , Зубовская церковь св. мч. Валериана при инвалидном доме , Кушелевская церковь свт. Григория Богослова (одно из луших творений А. И. Штакеншнейдера) и "Шишмаревская " надвратная церковь св. Саввы Стратилата . Часовни во имя Покрова Пресвятой Богородицы и Спаса Нерукотворного Образа сохранились в полуразрушенном виде. Великолепный архитектурный ансамбль Троице-Сергиевой пустыни, один из самых замечательных монастырских комплексов России, практически перестал существовать. Полному разрушению и разграблению подверглось и существовавшее при монастыре кладбище; на его месте был размещен милицейский плац-парад.

* Публикуется впервые. ^

1. Многие знавшие архимандрита Игнатия духовные лица желали бы, чтобы он был возведен в сан епископа. Его неоднократно выдвигали кандидатом на архиерейскую кафедру, но каждый раз недоброжелатели отклоняли его кандидатуру. Так обер-прокурор Протасов воспрепятствовал назначению архимандрита Игнатия на Варшавскую кафедру. Митрополит Никанор в 1855 году отклонил просьбу Кавказского наместника Н.Н. Муравьева, лично знавшего архим. Игнатия, о назначении последнего на Ставропольскую кафедру; при этом он сослался на то, что Брянчанинов не учился в Духовной Академии. В 1856 году скончался митрополит Никанор. На его место был назначен митрополит Григорий. Новый митрополит сам был с 1822 по 1825 год настоятелем Сергиевой пустыни. Он хорошо знал архимандрита Игнатия и весьма доброжелательно относился к нему. Зная его прекрасные душевные качества и административно-хозяйственные способности, видя Сергиеву пустынь совершенно преображенною, митрополит Григорий счел, что в святительском сане архимандрит Игнатий принесет еще большую пользу Святой Церкви и предложил ему принять сан епископа. Хиротония архимандрита Игнатия во епископа Кавказского и Черноморского состоялась 27 октября 1857 г. в Казанском соборе (там же двадцатью тремя годами раньше игумен Игнатий был посвящен в сан архимандрита). В хиротонии принимали участие: митрополит Санкт-Петербургский Григорий (Постников), архиепископ Казанский Афанасий, архиепископ Ярославский Нил, архиепископ Камчатский Иннокентий (ныне причислен к лику святых), епископ Ревельский Агафангел, епископ Тверской Филофей и епископ Мелитопольский Кирилл. ^

Из записок Высокопреосвященного Леонида, архиепископа Ярославского

Я пришел в церковь уже перед концом обедни и занял уголок у южных дверей верхнего алтаря. Передо мною стоял, спиною ко мне, архимандрит, стройный, высокого роста, с прекрасно расположенною линиею плеч. "Это о. Игнатий", – подумал я. Это тот самый человек, имя которого так часто, в продолжение пятнадцати лет, было у меня на устах, человек, жизнь которого была для меня образцом жизни монашеской, но на которого я смотрел как на существо для меня недоступное, хотя мне и удалось побывать у него в пустыни раза два или три после того, как зародилось во мне желание монашества.

Обедня кончилась: начали раздавать образа священникам для крестного хода. Архимандрит обратился ко мне, поздоровался и, заметив на мне магистерский крестик, сказал:

– Вероятно, Вы профессор здешней семинарии?

– И притом, – отвечал я с поклоном, – человек, некогда имевший счастье быть Вам известен, но которого Вы, вероятно, никак не припомните. Это было в Петербурге, десять лет назад, и притом я был в другом, именно в военном платье.

– Во флотском мундире, – прервал меня о. Игнатий. – Очень польщен и чрезвычайно рад увидеть Вас и снова познакомиться с Вами.

Пока крестный ход продолжался, мы сидели в гостиной митрополита. Отец Игнатий расспросил меня о ходе моей жизни после того, как расстался я с ним, и сказывал, что время от времени он вспоминал обо мне, и изъявил удовольствие, что я помню его. Когда о. Игнатий услышал, что я никогда ни на один день не переставал помнить его, всегда благодарный за те наставления, которые нашел для себя благодетельными и жизненными [1 ], он отвечал мне: "У меня, отец Леонид, будет просьба к Вам: не забывайте меня в своих молитвах. Это общение молитв необходимо для душ, которые больше или меньше симпатизируют между собою".

Я слышал, что архимандриту Игнатию со стороны духовных дали знать, чтобы он просился на покой. Это дошло до Великой Княгини Марии Николаевны, она стала просить Государя. Император предложил Императрице: "Ты давно не была в Сергиевской пустыни: съезди и скажи Игнатию, что я на покой его не отпущу, а если хочет, пусть для поправленья здоровья просится в полугодовой отпуск". Так и сделали, и о. Игнатий едет на Бабайки.

Я решился изъявить сожаление о. Игнатию, что он оставляет обитель, которая без него должна будет возвратиться в свое прежнее состояние, и надежду, что его не отпустит Государь. Архимандрит ответил:

"Я должен со своей стороны сделать все, что требует от меня мой взгляд на самого себя. Управление нашей обителью чрезвычайно трудно. Это монастырь полуштатный, полуобщежительный и состоит совершенно в особенных отношениях. Например, обитель наша держится, главным образом, клиросом: иногда надобно было выискивать человека из мирян и держать его для хора, где он необходим [2 ]. Впрочем, благодаря Бога, у нас есть внутри монастыря своя особенная духовная ограда: общение некоторых, с которыми мы более близки.

Монашество в настоящее время находится в тех условиях, в каких была Церковь Христова в века язычества. Это не корабль, а множество людей рассеянных по треволнению житейскому, которые должны общением молитв, письменных и иногда личных сношений путеводствовать друг друга. Вы не найдете в нынешнее время ни одной обители в собственном смысле слова, ибо правила Святых Отцов поражены, разъединены светскими указами; остались по местам монахи: они-то должны своим общением, святым и непорочным, восстановить монашество, для которого, когда угодно будет Богу, найдутся и обители".

Сквозь стеклянную дверь я увидел входящего нашего отца ректора и сказал о. Игнатию с замечанием: "Вот израильтянин, в немже льсти несть". Он отвечал, что уже наслышан о нем, и пошел рекомендоваться. Отец Евгений держал себя свободно, но из них никто не хотел принять на себя роли хозяина, и они продолжали говорить стоя. Пришел о. наместник, началась закуска.

Затем отец наместник куда-то скрылся, ректор также. Отцу Игнатию что-то говорил казначей. Между тем стали накрывать на стол. Пока профессор, прибывший с архим. Никодимом, расспрашивал меня о наших профессорах, я заметил, что ректора, сидевшие прямо против отца Игнатия, начали разговор и, мало-помалу, превратили его в шепот между собой, а гость остался сам с собою. Я подошел к нему и, так как в то время начали наезжать академические, давал ему разные сведения о каждом.

Отец наместник явился наконец, извинившись, что должен был служить панихиду по святителям. Отцу Игнатию уступили первые места за столом в другой зале. Он говорил мало – более молчал.

Узнав от моей матушки, что я ищу случая увидеться с ним и живу для этого в Академии, архимандрит Игнатий обещал, как скоро найдет свободную минуту, прислать за мною.

После обеда я гулял с отцом Сергием в Пафнутьевском саду. С ударом колокола к вечерне мы отправились домой: а против кельи отца Игнатия встретили меня два посланных за мною. Отец Игнатий стоял у окна: благородный овал его свежего румяного лица, в легкой тени уже не прежних кудрей, очень памятен. Мы выпили по чашке чаю, после чего разговор едва завязывается, – он только успел узнать ход моего дела о монашестве и о совершенном, слишком быстром расстройстве моих семейных дел, – как явились к нему с приглашением идти в ризницу: он стал было отказываться усталостью, просил обождать до завтра, но просили настоятельно. – "Нечего делать – подай мне крест".

Он пригласил меня в спутники. У входа в ризницу стояли ризничий, казначей и о. наместник. Отец Игнатий был изумлен и, вероятно, очень рад, что не дал отказа. Отец Антоний повел его через коридор на лестницу. Архимандрит Игнатий редко позволял себе замечания и вопросы, смотрел внимательно, но молча, без знаков удивления и восклицательных. На мою заметку, что по древним пеленам с изображением преподобного Сергия другие думают обличить благословляющую руку раскольничью, о. Игнатий заметил: "Но большой палец большею частью не виден, и спор неразрешим. Изображали в те времена и так, и этак, потому что не обращали на крестосложение, как на мелочь, никакого внимания, доколе не возникли споры".

Из ризницы повели нас в амбары хлебные, в пекарню, в хлебную, в странную, в больницу, в училище. Все в отличном порядке и чистоте: верно и Государь Император остался бы отлично доволен.

Из монастыря перешли во флигель призрения. Осмотрели больных, неизлечимо немощных женщин и убогих, и старушек – все опять так же чисто, благоустроенно... Мы дошли до крошечных комнат смотрительницы дома призрения женщин княжны Цициановой, старой грузинки. Наместник спросил чаю. Отец Антоний, вначале сухой, официальный, развертывался мало-помалу, сводя разговор на пустынножительство Саровское, – материя у него неистощимая. Он был подчас очарователен в своих описаниях. Отец Игнатий молчал. Наместник был решительно искренним пред своим гостем. При всей моей предрасположенности к отцу Игнатию, я почти был не за него.

Выходя, о. архимандрит благодарил отца наместника и, обратясь к княжне, сказал: "Ваша роль благородная и для многих завидная. Вы несравненно более живете в обществе и для общества, нежели те, кто фигурируют на балах столиц".

На следующий день после обедни о. архимандрит позвал меня. Подали чаю и аккуратно нарезанный благословенный хлеб. Разговор скоро завязался, и больше часа говорил он: я слушал в сладость. Вот содержание нашего разговора:

"Все в нашей деятельности, – говорил я, – должно быть направлено к истине и добру, и это двойственное стремление должно иметь выражение прекрасное. В первом случае относительно истины, что касается жизни нетленной, меня затрудняет неумение предоставить всего вере, частое уклонение от простоты Христовой. Кроме того, какое-то равнодушие к полезному труду умственному приходит нередко искажать благообразное течение моей келейной жизни. Причину этого равнодушия я вижу. Во время моего духовного образования я был раздвоен между новою для меня наукою и тяжелыми семейными отношениями. От этого и еще от иных причин в духовной учености моей остались пробелы: их надо восполнить, а между тем, я уже в таком возрасте, когда другие давно действуют.

Эта несвоевременность занятий ученических, эта безызвестность их убивает рвение. Я не пришел еще в уныние, я знаю по неоднократному опыту, что во мне есть энергия, что, когда принимаюсь за труд, цель которого определима и близка, тогда я не знаю устали. Но без прямой цели предпринимаемые мною труды начинаются так и сяк, продолжаются кое-как и кончаются ничем. От этого в жизни получается какая-то неопределенная вялость, которая выносится и в жизнь внешнюю. Душа начинает тяготиться всем: и кельею, и выходами, и делом, и праздностью. Боишься, чтобы безуспешная борьба не повергла в уныние, и предаешься равнодушию. Пусть меня несет теперь, куда хочет, вал страшный – девиз такого состояния души. Благодарю Бога, что сподобился благодати священства. Это одно поддерживает. Когда слишком тяжело и грустно, выпрашиваю у очередного иеромонаха дневную чреду богослужений и потом на несколько времени успокаиваюсь.

Начинаю часто с того, что после вечерни привожу в порядок свои комнаты, потом принимаюсь за работу, но и это до первой неудачи, до первой устали или до первой встречи с приятелем. Как скоро сделал перерыв – все приходит в хаос. Оставляю келью и ухожу в жизнь, но и тут тьма недоумения. Затвориться в своей келье не могу: по своему характеру и отношениям, люблю уединяться на время, для собрания себя, но потом жизнь общественная мне необходима. Вижу пример великих подвижников благочестия, которые духовно образовались в пустыне и уже потом выходили в мир на дело свое: они выходили уже из пустыни победителями страстей. Для меня жизнь уединенная представляется опасною не потому только, что она воздвигает сильнейшие брани, но и потому еще, что мне непременно придется оставить свою келью прежде, нежели уединение приведет меня к каким-нибудь желанным результатам, и тогда в миру будет для меня хуже прежнего.

Я вырос между женщинами, встречался и беседовал с ними совершенно спокойно – по крайней мере, большею частью, – а теперь, как ни желаю успокоить себя в беседе с женщиною: смотреть на нее прямо, говорить с нею просто, обращаться со всякою чистотою, – прихожу в смущение при всякой встрече с особами другого пола. А затем я не знаю, должен ли совсем отказаться от этих встреч или только быть осторожнее и определить себе меру этих опасных отношений.

Надобно вообще сказать, что в этом определении меры беспрерывно ошибаюсь. Думаю, что как в келейной, так и во внешней жизни каждый должен заботиться о благообразии во всех своих поступках, во всех своих положениях и отношениях. Но из благообразия в уборке жилища вдаюсь в щегольство благообразия, в многоглаголание и кокетство; даже совершая богослужение, впадаю в тщеславие; самая свобода товарищеского обращения делается сетью празднословия, злословия, смехотворства; хороший стол непременно увлекает в чревообъядение. Вообще неумеренность и тщеславие – постоянно нападающие на душу враги.

Оставаться в этом настроении особенно помогает трудность следить за собою, давать себе периодические, частные и искренние отчеты, из которых можно было бы составить отчет для таинства покаяния. Знаю, что должно искоренить основание того или другого греха, и тогда не будет греховных действий, и поэтому надо следить за всеми своими поступками. Но в этом случае боюсь, чтобы преследование частностей не сделало меня скрупулезным, мелочным человеком; с другой стороны, опасаюсь, чтобы упущение из виду подробностей не послужило бы мало-помалу к угождению плоти".

В следующем монологе заключается некоторый очерк ответов о. Игнатия на этот свод моих недоумений:

"Очень рад, что вижу Вас в чине монашеском и в сане священства. Это дает свободу и значение нашему собеседованию. В деле учения, отец Леонид, памятуйте слова Христовы: всяк книжник, наученный царствию Божию, подобен человеку домовиту, износящему из сокровища своего новое и ветхое (Мф. 13; 52). Не оставляйте науки светской, сколько она служит к округлению духовных наук: приложение к духовной, чтобы дать вопрошающему отчет в Вашем уповании. Идите своею дорогою, но помня о светской науке, что она должна быть для Вас только орудием, а о своих богословских системах – что одна система есть скелет правильный, твердый, но сухой и безжизненный. Благодарите школу, что она дала Вам его и большего от нее не требуйте: она сообщила Вам все, что могла.

Если мы будем говорить так образно – в том экземпляре скелета, который достался на Вашу долю, есть неполноты: спешите наполнить их. Думаю же, что все это немного займет у Вас времени. Потом Ваше дело – навести красу, дать плоть костяку и оживить новое тело духом. Для этого нужно постоянное упражнение в чтении Слова Божия, молитва и жизнь по заповедям Божиим. Молитва оплодотворяет упражнение в Слове Божием, и плод будет состоять в познании заповедей Божиих. Прочитайте св. Матфея и старайтесь жить по заповедям, изложенным в пятой, шестой и седьмой главах. Эта жизнь простенькая. Апостол Павел велит узнавать, что есть воля Божия, благая и совершенная, и этим отсылает нас к начальным страницам Нового Завета, к св. Матфею, которого книга недаром занимает в нашем новозаветном каноне первое место.

Исполняйте заповеди деятельней и незаметно перейдете к видению по Иоанну. Нечувствительно перейти на небо, если научитесь ходить по земле. Укрепляйте себя в жизни по заповедям посредством чтения семнадцатой кафизмы. Душа Ваша озарится, и Вы воскликнете: "Закон Твой – светильник ногам моим и свет стезям моим " (Пс. 118; 105)! – заповеди Божии станут, как пестуны, повсюду ходить за Вами. Таким только путем Вы созиждете на камне свою духовную обитель, в которую снидет Животворящая Троица, в которой будете Вы безопасны от знойного дыхания страстей и от потопа всяких бедствий. Недостаток такого внутреннего делания причиною того, что многие из наших ученейших священноначальников слабы духом, всегда боязливы и скоро впадают в уныние.

Изучайте Писание согласно с учением Святых Отцов. Для этой цели полезно заниматься греческим языком: у нас так мало хороших переводов учительских отеческих творений. Вы ознакомитесь с теоретическою стороною Отцов; в Деяниях Соборов узнаете их жизнь, что особенно поучительно. Исследуйте также ереси: еретики становятся лукавы и жестоки сердцем и телом; поэтому, сколько в историческом, столько и в психологическом отношении важно исследовать борьбу Церкви с этими домашними врагами.

Вообще, работайте Господеви, не спешите с этим самообразованием – скороспелки не имеют вкуса; труды не пропадут: Бог видит их и принимает. Люди бывают непомерно требовательны, Бог – никогда: Он знает наши силы и по мере сил наших налагает на нас требования, приемлет усердие и чудесно восполняет недостатки. Делайте все ради Бога. Сколько правило это важно в учении, столько же и в жизни...

Вы находитесь в отношениях сына, обязанного заботиться о семье своих родителей. Обязанность прекрасная; Вы захотели согласить с нею жизнь монашескую и избрали дорогу училищной службы. Святой Кассиан рассказывает с похвалою об авве А., который был вызван из своего уединения обязанностью сына и не потерял на небе мзды монаха. Будьте постоянны, спокойны. Формируйтесь в жизни общественной, и она совершит Вас; только, помогаете ли родным, обращаетесь ли в обществе – все делайте для Господа, а не для плоти. Не смущайтесь от преткновений, но ведите жизнь сокрушенную и научитесь смиренномудрию: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50;19).

Затворничество опаснее может быть для Вас, нежели общество. Келья воздвигнет на Вас такую брань, какой Вы не вынесете, ибо душа Ваша еще находится под влиянием вещества, она еще не созрела. Идите своим путем, на время уединяйтесь, чтоб не дойти до рассеянности; потом выходите, да не одолеет Вас гордость или уныние. Выходите к обществу, как в свою школу. Будьте осторожны, но благоразумную осторожность отличайте от мнительности и мелочности. Возвратившись в келью, поставьте себя перед Богом, в сокрушении и в простой сердечной молитве исчислите свои согрешения, и смело и спокойно продолжайте свое внутреннее делание. Постоянное, но спокойное наблюдение за собою даст Вам способ приготовиться к верному отчету пред Богом, к исповеди плодотворной.

Скажу Вам, что мнение Отцов о самоиспытании и исповеди таково: мы получаем от духовника отпущение грехов содеянных, а не тех, которые находятся в нас в возможности наклонности к греху. Поэтому духовнику должно знать, в чем Вы и как прегрешили. Покажите ему, в каких грехах, как фактах, выразилось греховное направление Вашей воли, откройте слабые стороны Вашей души чрез указание, какие грехи чаще поражали Вас, ничего не утаивайте, ничего не прикрывайте, не переиначивайте, но избавьте исповедника от перечисления пред ним всех мельчайших обстоятельств, всех подробностей, за которыми и сами Вы никогда не уследите. Духовник не поймет Вас, а себя Вы затрудните: оцеживая комара, проглотите верблюда. Заметив за собою грех, не забывайте его и со временем упомяните о нем на исповеди, представив в чертах существенных и полных, а в подробностях нехарактеристических, удобно ускользающих из памяти, принесете сердечное раскаяние пред Богом, повергнитесь пред ним с сознанием своей мерзости и, оставляя задняя, простирайтесь вперед (Фил. 3; 13). Изгоняйте грех, не будет и подробностей грехопадения.

Не будьте мелочны в образе жизни. Не сообразуйтесь с веком сим , но преобразуйтесь обновлением ума вашего (Рим. 12; 2), – это первое. Ищите всюду духа, а не буквы. Ныне напрасно стали бы Вы искать обителей. Их нет, потому что уставы Святых Отцов поражены, правила их рассеяны светскими указами. Но Вы всегда найдете монахов и в монастырях, и в общежитиях, и в пустынях и, наконец, в светских домах и светских одеждах городских – это явление особенно свойственно нашему веку, ныне не должно удивляться, встречая монаха во фраке. Поэтому не должно привязываться к старым формам: борьба за формы бесплодна, смешна; вместо того, чтобы побеждать и назидать, она раздражает противников или вызывает их презрение. Форма, как внешность, есть случайность, а случайность проходит, одна Истина пребывает во веки. Истина свободит вы (Иоан. 8; 32), а Истина есть Христос: облекитесь во Христа и Вы явитесь в самой лучшей, в самой древней и, вместе с тем, в самой современной одежде. Христос вчера и днесь той же и во веки (Евр. 13; 8)".

Так говорил мне отец Игнатий, и мне особенно приятно было то, что в его словах было много нового, но было и довольно таких мыслей, которые, не будучи долею общественного мнения, давно были собственными моими. Я был рад увидеть их в таком человеке, как в верном зеркале. Я благодарил отца архимандрита за беседу, которая в Лавре святого Сергия была как бы продолжением той, которая ровно за десять лет до того была начата в пустыни святого Сергия. Хотелось быть и еще, и еще с ним, но я знал, что он ожидает только приезда в Лавру графини Шереметьевой, по ее просьбе, и сам спешит в дальний путь; к тому же и день почтовый. Он с приветом своего любезного слова и очаровательной улыбки и с благожеланием простился со мною. Я отдал ему от полноты души глубокий поклон; он поклонился, вижу, еще ниже, и кончилось тем, что мы пали друг другу в ноги. Он поручил мне отправить по почте одну духовную книгу в Бородинский монастырь [3 ].

После приятно мне было слышать от А.В.Горского, что, когда о. Игнатий в сопровождении его и отца ректора Академии ходил по академической библиотеке, то произвел самое приятное впечатление на Горского, прежде всего, своею необыкновенною кротостью, которая не ускользнула и от внимания других: кротость ваша разумна да будет пред всеми людьми (Фил. 4; 5). Он говорил мало, и, когда уже было совершенно очевидно, что все преимущество в знании на его стороне, и тогда он умел, чтобы не оскорблять чужого самолюбия, дать заметить, что это знание очень обыкновенное для человека стоявшего в его положении, так как он высказывал свои мнения большею частью о литературе аскетической. "Здесь, – говорил Александр Васильевич, – видно было, что он имеет не просто обширную начитанность, но глубокое понимание и основательную ученость: ибо он выражал свои мнения о некоторых переводах, где тотчас показал, что занимается предметом, как знаток дела и знакомый с древними языками".

Отец Игнатий выписывает новое парижское издание греческих и латинских западных отцов Церкви.

– Вот какие есть у вас в монастырях архимандриты, – заметил я Амф-рову.

– Но ведь это единственный!

Отец ректор Академии приказал молодым монахам быть на обеде в Вифании, именно потому, что там будет человек, от которого можно научиться, как обращаться и держать себя в обществе человеку духовному. И тут отец Игнатий взял всем: ученостью, аккуратностью, обращением.

1856 года, мая, 17 дня . ...В субботу с помощью Божией успел я написать поучение, но сказать не удалось. Перед тем, как ехать, подкатилась карета к крыльцу. Кто же? Отец архимандрит Сергиевской пустыни. Слышал я, что накануне он обедал у Владыки, и думал, как бы увидеть его, а он – как тут. "Замечаю у Вас седины уже", – сказал он мне; я взглянул на его волосы – они уже совсем убелены, короче и жиже прежнего.

Когда о. Игнатий говорит о Церкви, вид его печален, как будто он видит в ее будущности одно мрачное. Он приписывает часть зла Петербургскому духовенству, которое учит какому-то всеобщему христианству помимо Церкви, а этому злу виной, по его мысли, беспечность митрополита Серафима. Отец Игнатий в тот же день уехал в Оптину пустынь на шесть недель. Его ум, опытность, образованность, знание монашеской жизни высоко ставят его в монашестве. Отец Игнатий и отец Антоний – два корифея, разнохарактерные, но равно достойные. Жаль, что между ними нет общения.

1856 года, декабрь . В понедельник посетил меня Преосвященный Игнатий, я представил ему отца Савву; много любопытного слышал; много добрых уроков он преподал. Он рад, что расстался с Петербургом. В монастыре приезд высоких особ духовных и светских всегда производил на него мрачное впечатление. "Четверть века ездят в монастырь и не научатся спросить ничего, кроме: когда этот корпус отстроен, над кем этот памятник поставлен... Даже в самых лучших – делание телесных добродетелей, а духовная жизнь неведома для того, кто молитвы Иисусовой боится".

– "Как быть? – спрашивал я. – После болезни я раздражителен и боюсь оскорбить, всякое объяснение приводит в трепетание сердце и в сильное волнение дух. Говорить ли?"

– "Непременно. Если нас стесняет наше недостоинство и опасение сделать хуже, то это мысль от врага. Что мы грешны – это дело известное; но диавол хочет, чтобы к другим грехам приложили мы грех нерадения о своей службе, потачку. Боимся раздражения, – мы должны знать: мы не бесстрастны; боимся худых последствий от исправления, – лучше худые последствия от исправления зла, нежели худые последствия от небрежности, от попущения зла. При этом нужно приносить покаяние в том, что было страстного привнесено в дело и положиться на Бога. Нужно и предварять дело молитвою, чтобы не из себя говорить, а из Бога: тогда трудное становится легким: и говорится, и принимается легко и приятно.

"Кийждо, в неже звание призван, в том да пребывает (I Кор. 7; 20), – продолжал о. Игнатий, как бы отвечая на мой вопрос. – Бог поставил, – посему на этом, а не на другом поприще должен я действовать. Произвольное (самочинное) смиренномудрие не спасает, а губит, а без смиренномудрия нет спасения. Как древнему Израилю заповедано было приносить жертвы только в Иерусалиме; так и духовный Израиль может правильную богоугодную жертву принести только в сердце смиренном. Мы стеснены; но успокоимся мыслию, что в неволе Египетской занимаемся плинфоделанием, пока не послан будет к нам Моисей".

– "Но не должен ли я, – спросил я, – представить на вид начальству то, что я изменился со времени своего назначения, чтобы не было оно в неизвестности на мой счет: тогда оно ставило меня таким, а теперь я другой?"

– "Если хотите, сделайте это, но помолясь хорошенько, и, если не будет препятствий, скажите; если же сказать не надо, то Бог воспрепятствует".

Советует сильно иметь настольной книгу аввы Варсонофия, которая для начальника то же, что авва Дорофей для новоначального.

– Преосвященный едет во вторник. Правило Преосвященного Игнатия с Божией помощью прилагаю к делу, и удачно. Помолясь, начинал говорить, и принимаемо было с благодарностью.

1. Архимандрит Пимен в своих воспоминаниях также пишет, что встреча со свт. Игнатием, в то время послушником Глушицкого монастыря, сильно повлияла на него: "Когда я пришел в церковь (в Семигородной пустыни), Брянчанинов был уже там и стоял за правым клиросом, а я стал за столбом, налево под аркою. Во все время обедни Брянчанинов ни разу не обернулся, и, следовательно, не мог видеть, что кто-либо стоит за ним. Ему поднесли просфору, и, когда по окончании обедни служащие и братия пошли в придел совершить молебствие, Брянчанинов обернулся; подошедши прямо ко мне, дал мне просфору и, спросив, где я остановился, сказал мне: "Я к Вам приду". Мы друг друга совершенно не знали и до этого никогда не разговаривали. Я был поражен... Когда я пришел в гостиницу, он уже поджидал меня. Мы посидели недолго и, немного поговоривши, расстались, потому что скоро ударили к трапезе. Брянчанинов обещал мне, что, как только отобедает, пришлет за мною. Беседа наша началась, может быть, в первом или во втором часу дня и продолжалась, пока не ударили к утрени. Несмотря на то, что Брянчанинов был еще молод, видно было, что он много читал отеческих книг, знал весьма твердо Иоанна Лествичника, Ефрема Сирина, Добротолюбие и писания других подвижников, и потому беседа его, назидательная и увлекательная, была в высшей степени усладительна. Эта продолжительная беседа его со мною меня еще более утвердила в моем намерении удалиться из мира и вступить в монашество. Поутру мы расстались: мой собеседник отправился обратно в Глушицкий монастырь, а я пошел в Спасо- Каменный". ("Воспоминания архимандрита Пимена", М., 1877 г.) Среди людей, привлеченных свт. Игнатием к монашеству был и один из его братьев: "В бытность отца Игнатия в Сергиевой пустыни однажды вечером туда привезли разбившегося на маневрах молодого офицера. Это был младший брат о. Игнатия – Александр Александрович. Когда о. Игнатий пришел и увидел несчастного юношу, он сразу понял, что конец его недалек. У юноши был сломан позвоночник. Преподав ему последнее напутствие, о. Игнатий стал подготовлять брата к блаженному переходу в вечность. Убедительные слова старшего брата оказали громадное влияние на больного, и он с радостью принял возложенную на него братом схиму. Уже как воин Царя Небесного, оставив звание воина Царя земного, он перешел в вечность", – вспоминает родственница свт. Игнатия Вера Курнатовская. ^

2. В "Историко-статистическом описании Троице-Сергиевой пустыни" за 1868 год отмечены труды настоятеля для улучшения богослужения в обители. Архимандрит Игнатий понимал, что в монастыре прежде всего должно быть на высоком уровне богослужение. Он сам подбирал музыкальных иеродиаконов, а архидиакона Гедеона выкупил у фабриканта Жукова за двести рублей. Много труда и энергии отдал о. настоятель для устройства монастырского хора. Из разных монастырей были вызваны способные к пению иноки и послушники. Это стоило о. Игнатию больших издержек, но ради благолепия монастырской службы он ничего не жалел. Со временем архимандритом Игнатием были подобраны хорошие голоса для хора, но найти хорошего регента, который знал бы старинные русские церковные напевы, любителем которых был о. настоятель, было трудно. Однако и эта трудность скоро была разрешена. С 1836 года по 1841 год известный церковный композитор протоиерей Петр Иванович Турчанинов проживал рядом с Сергиевой пустынью в Стрельне. Глубоко уважая о. Игнатия, он откликнулся на его просьбу взять на себя труд обучения церковному пению сформированного настоятелем монастырского хора. Несколько лучших своих музыкальных произведений он написал специально для этого хора. Великий русский композитор М.И.Глинка был глубоким почитателем архимандрита Игнатия, по его просьбе он занимался изучением древней русской музыки и своими советами способствовал повышению музыкальной культуры хора. Живое участие в организации хора Сергиевой пустыни принимал и директор придворной капеллы А.Ф.Львов. Совокупными трудами знаменитых композиторов и о. архимандрита монастырский хор был возведен на степень первого в России монашеского хора. ^

3. В 1847 году архимандрит Игнатий посетил Спасо-Бородинский монастырь по приглашению игумении Марии Тучковой. По ее просьбе о. Игнатий вечером имел беседу с инокинями монастыря о монашестве, как о пути к христианскому совершенству и к спасению вечному. ^

следующая страница >>

Имя святителя Игнатия Брянчанинова, епископа Ставропольского и Кавказского сияет в летописях Церкви и России ярким светом благодатного избранничества. Строгий ревнитель аскетической традиции, выдающийся ученый, подвижник, архипастырь, миротворец, человек высочайшей духовности и культуры, он известен всему цивилизованному миру, как творец бессмертных духовных произведений, талантливый администратор, ревностный хранитель православных традиций и культуры, как один из наиболее авторитетных руководителей человека на пути к Вечной Жизни.

Святитель Игнатий (в святом Крещении Димитрий) родился 5 февраля 1807 года в селе Покровском Грязовецкого уезда Вологодской губернии, и принадлежал к старинной дворянской фамилии Брянчаниновых. Родоначальником ее был боярин Михаил Бренко, оруженосец великого князя Московского Димитрия Иоанновича Донского. Летописи сообщают, что Михаил Бренко был тем самым воином, который в одежде великого князя и под княжеским знаменем геройски погиб в битве с татарами на Куликовом поле.

Отец будущего Святителя Александр Семенович Брянчанинов в своей семье сохранял добрые старинные обычаи. Он был верным сыном Православной Церкви и усердным прихожанином выстроенного им в селе Покровском храма. Мать епископа Игнатия была образованная интеллигентная женщина. Выйдя весьма рано замуж, она всецело посвятила свою жизнь семье.

Все дети Брянчаниновых получили прекрасное домашнее воспитание и образование. Учителя и наставники Димитрия удивлялись его блестящим и разносторонним способностям, обнаружившимся уже в самом раннем возрасте. Когда юноше исполнилось 15 лет, отец отвез его в далекий Петербург, и отдал в Военноинженерное училище. Намеченная родителями будущность совершенно не соответствовала настроениям Димитрия; он уже тогда заявил отцу, что хочет "поступить в монахи", но отец отмахнулся от этого неожиданного и неприятного для него желания сына, как от неуместной шутки.

Прекрасная подготовка и исключительные способности молодого Брянчанинова сказались уже во время вступительных экзаменов в Училище: он был принят первым по конкурсу (из 130 экзаменовавшихся на 30 вакансий) и сразу же определен во второй класс. Имя талантливого юноши сделалось известным в царском дворце. Во все время пребывания в училище будущий Святитель продолжал поражать своих наставников блестящими успехами в науках и первым по списку окончил полный курс наук в 1826 году.

В Училище Брянчанинов стал главой кружка почитателей "святости и чести". Редкие умственные способности и нравственные качества привлекали к нему профессоров и преподавателей Училища, соучеников. Он стал известен во всем Петербурге. С особым отеческим вниманием и любовью относился к нему Государь Император Николай I; принимая самое активное участие в жизни будущего Святителя, он неоднократно беседовал с юношей в присутствии Императрицы и детей.

Происхождение, воспитание и родственные связи открыли перед ним двери самых аристократических домов столицы. В годы учения Димитрий Брянчанинов был желанным гостем во многих великосветских домах; он считался одним из лучших чтецов-декламаторов в доме президента Академии художеств А.Н. Оленина (его литературные вечера посещали, в числе других, А.С. Пушкин, И.А. Крылов, К.Н. Батюшков, Н.И. Гнедич). Уже в это время обнаружились незаурядные поэтические дарования святителя Игнатия, которые впоследствии нашли свое выражение в его аскетических произведениях и сообщили многим из них особый лирический колорит. Литературная форма многих его произведений свидетельствует о том, что их автор учился русской словесности в эпоху Карамзина и Жуковского и впоследствии выражал свои мысли прекрасным литературным русским языком.

Уже тогда Святитель Игнатий резко отличался от окружающего мира. В нем не было слепого преклонения перед Западом, он не увлекался тлетворным влиянием времени и приманками светских удовольствий. В последующем, когда в 24 года Д.А. Брянчанинов стал монахом, а вскоре архимандритом, настоятелем столичного Свято-Сергиевского монастыря, благочинным монастырей Санкт-Петербургской епархии, он стал известен всей России. Его хорошо знал и ценил первенствующий член Святейшего Синода Митрополит Московский Филарет (Дроздов). Знакомства с архимандритом Игнатием, его советов и наставлений искали многие выдающиеся люди России. Среди них Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, А.А. Плещеев, князь Голицын, князь А.М. Горчаков, княгиня Орлова-Чесменская, герой Крымской войны флотоводец адмирал Нахимов. Восхищенный образом жизни и деятельности святителя Игнатия, известный русский писатель Н.С. Лесков посвятил ему свой рассказ "Инженеры бессребреники".

Все покоряло современников в будущем Святителе: величественная внешность, благородство, особая одухотворенность, степенность и рассудительность. Он духовно окормлял свою многочисленную паству, содействовал нравственному совершенству людей, искавших Бога, раскрывал красоту и величие Святого Православия. Многосторонняя опытность, особый дар смотреть на все духовно, глубокая проницательность, постоянное и точное самонаблюдение сделали его весьма искусным в лечении духовных и душевных недугов. Вот к чьей молитвенной помощи надо прибегать современным больным, а не к экстрасенсам и колдунам, шарлатанам и "знахарям".

Чуткий ко всякой фальши святитель Игнатий с горечью замечал, что объектом изображения светского искусства является, прежде всего, зло. Он с резкой критикой относился к литературным произведениям, в которых воспевались так называемые "лишние люди", "герои", творящие зло от скуки, подобные Печорину Лермонтова и Онегину Пушкина. Считая, что такая литература наносит серьезный вред неискушенным душам читающей молодежи, Святитель написал в 1847 году для массового издания священную повесть о ветхозаветном библейском герое - праведном Иосифе, образе чистоты и целомудрия. В предисловии к повести он писал: "Желаем, чтоб многие из последователей Печорина обратились в последователей Иосифа".

Ко времени назначения настоятелем архимандрита Игнатия Троице-Сергиева пустынь, расположенная на берегу Финского залива близ Петербурга, пришла в сильное запустение. Храм и кельи пришли в крайнюю ветхость. Немногочисленная братия (15 человек) не отличалась строгостью поведения. Двадцатисемилетнему архимандриту пришлось перестраивать все заново. Обитель обстраивалась и благоукрашалась. Богослужение, совершавшееся здесь, сделалось образцовым. Монастырские напевы были предметом особых попечении архимандрита Игнатия; он заботился о сохранении старинных церковных мелодий и их гармонизации. Известный церковный композитор о. Петр Турчанинов, проживавший с 1836 по 1841 год в Стрельне, рядом с Троице-Сергиевой пустынью, проводил, по просьбе о. Игнатия, занятия с монастырским хором и написал для него несколько лучших своих произведений. М.И. Глинка, с увлечением изучавший в последние годы своей жизни древние церковные мелодии, также написал для этого хора несколько песнопений. Господу было угодно, чтобы Его избранник послужил Святой Церкви еще и в епископском сане, управляя одной из новых и самых своеобразных епархий России. Это была Кавказская и Черноморская епархия с кафедрой в Ставрополе, основанная в 1843 году.

Епископская хиротония архимандрита Игнатия состоялась в Петербурге, в Казанском соборе, 27 октября 1857 года. Попрощавшись с братией Троице-Сергиевой пустыни, приведенной его трудами в цветущее состояние, Владыка Игнатий отправился в далекий путь, на Кавказ. Путь этот пролегал через Москву, Курск и Харьков (железнодорожное сообщение было тогда только между Петербургом и Москвой, дальше надо было ехать на лошадях).

В Кафедральный город Ставрополь Преосвященный Игнатий прибыл 4 января 1858 года. Гражданский губернатор П.А. Брянчанинов (родной брат Святителя, позже последовавший за ним в Николо-Бабаевский монастырь и принявший там монашеский постриг с именем Павел) вместе с градоначальником, духовенством, народом Божиим торжественно встречал нового Кавказского Архипастыря при въезде в город. Первыми словами, произнесенными Владыкой на ставропольской земле были: "Мир граду сему". Этими словами Владыка указывал на то, что прибыл на многострадальную кавказскую землю как миротворец, с желанием погасить пожар Кавказской войны и умирить мир на огнедышащей земле кавказской, где Святителю предстояло пробыть с начала 1858 года до осени 1861.

Владыка Игнатий был третьим по порядку епископом Кавказским и Черноморским. Внешние условия религиозной жизни в этой недавно учрежденной огромной епархии чрезвычайно отличались от всего того, с чем ему приходилось иметь дело до назначения на Кавказ. Продолжалась Кавказская война, благодатная земля обагрялась людской кровью, отовсюду слышались плач и стон. Многонациональный и разноверный состав местного населения был причиной возникновения множества таких вопросов церковноадминистративного характера, подобные которым даже в мыслях не представлялись архиереям, управлявшим благоустроенными епархиями в центре государства.

Несмотря на все трудности, святитель Игнатий ревностно приступил к исполнению своих архипастырских обязанностей. Важнейшую свою задачу он видел в апостольском служении пастве, в умирении мира на огнедышащем Кавказе, в укреплении и расширении здесь Святого Православия.

Владыка Игнатий ревностно заботился и об устроении богослужения и о нормальных взаимоотношениях духовенства и мирян. Святитель заботился об улучшении быта духовенства, повышении его образовательного уровня, о лучших взаимоотношениях, приличествующих духовному сану. Благодаря этой заботе епархиальные дела вскоре были приведены в благополучное состояние.

При Епископе Игнатии Брянчанинове основанная в 1846 году Ставропольская Духовная Семинария пережила период особенно бурного расцвета, ибо святитель Игнатий, как никто, понимал значение этого питомника духовного просвещения для дела Святого Православия на Кавказе, и вкладывал в строительство Духовной школы все свои силы. Он лично наблюдал за духовным ростом воспитанников, перевел Семинарию в новое просторное здание, и навсегда остался в благодарной памяти учащих и учащихся Ставропольской Духовной Семинарии, являясь предстателем за нее у Престола Божия.

Полем деятельности Святителя был не только кафедральный город Ставрополь. Он совершал объезды епархии, пределами которой были берега Черного, Азовского и Каспийского морей, снежные вершины главного Кавказского хребта и дальние сухие калмыцкие степи. Шла Кавказская война, и Епископ в дороге постоянно имел при себе дароносицу для, может быть, последнего Причастия.

Находясь на Кавказских Минеральных Водах, пользуясь целебной силой источников Пятигорска, Ессентуков, Кисловодска, Горячеводска, Железноводска святитель Игнатий Брянчанинов дал им высокую оценку и освятил их. Это святительское благословение действует и по сей день, принося всем прибегающим к помощи источников исцеление телесное и духовное, ибо воды источников помимо природных лечебных свойств имеют и особую благодатную силу, врачующую недуги души.

23 августа 1858 года после божественной Литургии в Скорбященской церкви Пятигорска в присутствии представителей гражданской и военной власти, знатных горожан и именитых посетителей Вод, при огромном стечении простого народа Владыка совершил освящение только что открытого озера Провал. После окропления стен грота святой водой, в нише против входа в него был установлен принесенный Крестным ходом образ Скорбящей Божией Матери.

Преосвященный Игнатий придавал большое значение строительству в Епархии храмов Божиих. Его заботами в 1859 году основанная первым Епископом Кавказским Иеремией Иоанно-Мариинская община была преобразована в монастырь. В этой же обители в 1861 году Преосвященный Игнатий заложил новый Покровский храм. Владыка вместе с губернским архитектором Воскресенским сам составил проект храма в селе Ново-Григорьевском, ставшего украшением Епархии. В 1860 году Владыка Игнатий выдал храмоздательную грамоту на строительство в Моздоке нового храма в честь находящейся в этом городе и глубоко почитаемой на Кавказе чудотворной Иверской иконы Божией Матери. По благословению Святителя за два года (1859-1860) была сооружена по проекту П. Воскресенского уникальная колокольня Ставропольского Кафедрального собора Казанской иконы Божией Матери, на протяжении многих десятилетий служившая одной из достопримечательностей Кавказа.

Недолго - менее четырех лет - управлял Преосвященный Игнатий Кавказской епархией, но это время промыслительно совпало со многими важными событиями в жизни Кавказа. В августе 1859 года был пленен имам Шамиль. В 1860 году Кавказская линия была разделена на Кубанскую и Терскую области. В 1861 году началось заселение закубанского края.

Богу содействующу, епископ Игнатий достойно совершил трудное дело управления огромной Кавказской епархией в условиях жестокой Кавказской войны. Несмотря на военные действия, реальную опасность попасть в заложники или быть убитым, он посетил многие приходы от Тамани до Кизляра, привел в порядок органы епархиального управления, добился повышения окладов духовенству епархии, ввел торжественное богослужение, устроил прекрасный архиерейский хор, построил архиерейский дом. Кроме того, он неустанно проповедовал. В отношении к духовенству и прихожанам Владыка Игнатий был истинным миротворцем, - строгий к себе, он был снисходителен к немощам ближних.

Тяжкая болезнь вынудила епископа Игнатия летом 1861 года подать прошение об увольнении на покой в Николо-Бабаевский монастырь, куда после удовлетворения прошения он и выехал 13 октября вместе с несколькими преданными учениками.

Неоценимо значение сочинений святителя Игнатия, - живого опыта деятельного подвижника, созидавшего свою духовную жизнь на основе Священного Писания и Предания Православной Церкви. Богословское наследие святителя Игнатия было принято читателями с большой любовью и благодарностью.

Интерес к личности и бессмертным творениям епископа Игнатия не угасает и в наши дни. Святитель Игнатий Брянчанинов является лучшим духовным руководителем, лучшим примером того, как в жизненном водовороте человек может сохранить верность Христу, возгревая постоянно в сердце своем огонь любви и преданности Богу.

Епископ Игнатий канонизован Поместным Собором Русской Православной Церкви (Троице-Сергиева Лавра, 6-9 июня 1988). Его святые мощи покоятся в Свято-Введенском Толгском монастыре Ярославской Епархии. Частица их была принесена в Ставрополь Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II во время первого визита Предстоятеля Русской Православной Церкви на Кавказ в августе 1994 года.

«…и говорят горам и камням:
падите на нас и сокройте нас
от лица Сидящего на престоле
и от гнева Агнца;
ибо пришел великий день гнева Его…»
(Апокалипсис. 6.16 – 17.)

Отец Игнатий облачался. Сегодня ему предстояла служба Божия и проповедь, как водится. Приход у него был довольно скромным, церквушка не ахти какая. К проповеди отец Игнатий никогда заранее не готовился. Просто выходил к людям, в памяти из глубин выплывала, как старый деревянный парусник, цитата из Святого Писания, и тут рождались слова – лился поток изречений неизвестно откуда. Отец Игнатий верил, что слова эти исходят из Царства Небесного, из Божьих помыслов. Ныне у него возникло чувство, что эта проповедь будет последней проповедью в его жизни. Самой последней. Он задумался и застыл: «А кто понимает вообще мои проповеди? Кто-нибудь понял хоть одну? Или все они прозвучали в пустоту и не коснулись душ людей? Сам виноват – люди понимают то, что просто, сказал бы им, что нужно меньше пить, не нужно на красный свет переходить дорогу, а ты им, старый дурак, о человеколюбии, о душе человеческой, забираешься в дебри богословия и дремучий лес психологии… Нет, зря ты жизнь прожил, Игнатий, зря…» Еще он вдруг подумал, что он уже очень стар – как этот мир стар. Пора ему уже на погост. Пора. Вместо слов писания почему-то вспомнился старый детский стишок, который он услышал ещё в детстве и теперь этот стишок выплыл из тёмных глубин сознания и всё звучал, никак не хотел уходить:

«Дедушка в поле гранату нашёл
Дедушка сразу к обкому пошёл
Взял он гранату и бросил в окно
Дедушка старый – ему всё равно…»

Отец Игнатий тут же подумал, что он тоже такой вот старый дедушка, которому всё равно, и он бросит сейчас свою проповедь, как гранату, в тину человеческой глупости и греховности. И тут пятнистой кошкой закралась мысль: «И кому ты собрался нести Истину? Кому? Этим грешникам и блудодеям? Этим лицемерам, этой сволочи?» Потом вдруг подумал, что в старой Руси сволочью называли отроков, которые сволакивали после службы Божьей одеяния с митрополитов или других иерархов. И подумалось ему: «А я ведь тоже, будучи семинаристом, сволакивал одеяния с митрополита – значить, я тоже сволочь». А потом вдруг подумалось: «Да есть ли вообще среди моих прихожан и просто случайно зашедших в церковь на мою проповедь христиане? Те, кто идут по пути Христа? Кто-нибудь из них способен возлюбить врага своего? Когда отняли плащ, отдать и рубашку? Когда ударили по одной щеке, подставить другую? Нет таких! Стяжатели, сребролюбы, чревоугодники, сквернословы… А ты им истину… Эх, чувствую, подведу я себя проповедями своими под монастырь, возьмут меня после этой проповеди под белые ручки и увезут туда, где Макар телят не пас…»

Во время службы отец Игнатий не чувствовал своего тела – ему казалось, что он стал невесомым и парит, висит в воздухе среди церкви. Грянула минута проповеди, в голове у него прозвучали обрывки Апокалипсиса и он начал вещать. Несвойственным ему громогласным голосом, в котором звучало и отчаянье, и грозное пророчество и призыв: «Православные! Близится Страшный Суд, грядёт Судный День! Небо свернётся как свиток, и солнце станет как власяница, и луна станет как кровь! И будут великие землетрясения, и многие: и тысяченачальники, и рабы, и свободные воскликнут в ужасе: горы – падите на нас! Спасите нас от лика Агнца, сидящего на престоле, ибо пришёл День Гнева Его! Покайтесь, грешники! Всем, всем необходимо покаяние! Ибо погрязли вы в грехах, как и страна наша, как и государство ваше! Кто из вас осудил братоубийственную войну, развязанную правителем вашим в кремле сидящем? Кто из вас не сквернословил на других людей, таких же православных как и вы, только другого народа, хоть и братского? Оглянитесь на сию страну осквернённую, которую вы своей зовёте! В каждом граде, в каждом селении идолы языческие стоят – кумиры Ленина-антихриста! Ленина-антихриста, который явился из преисподней, дабы уничтожить церковь святую и учение Христа! А вы идёте мимо его кумиров спокойно или даже поклоняетесь им! А среди стольного града люди идут глядеть на мёртвое тело Ленина-антихриста и поклонится ему в его языческом капище, мавзолеем именуемом! И вы знаете о сим богопротивном занятии и молчите! Православные! Вспомните, что сказал Христос: не мир я вам принёс, а меч! Возьмите огонь пылающий и меч обоюдоострый и повалите, разбейте кумиры антихриста Ленина! Сожгите его мертвое тело, ибо даже погребения в земле нашей он недостоин! Разбейте его греховное капище до основания! И да пребудет с вами Слово!»

Последние слова отец Игнатий восклицал уже в пустом храме: испуганные прихожане разбежались кто куда, унося с собой глаза свои, наполненные паническим страхом…

27 октября 1857 - 5 августа 1861 Предшественник: Иоанникий (Образцов) Преемник: Феофилакт (Губин) Имя при рождении: Дмитрий Александрович Брянчанинов Рождение: 5 (17) февраля 1807(1807-02-17 )
Покровское, Вологодская губерния Смерть: 30 апреля (11 мая) 1867(1867-05-11 ) (60 лет) Отец: Брянчанинов, Александр Семёнович (7.5.1784-19.4.1875) Мать: Брянчанинова, София Афанасьевна (1786-25.7.1832) Принятие священного сана: 20 июля 1831 Принятие монашества: 28 июня 1831 Епископская хиротония: 27 октября 1857

Епи?скоп Игна?тий (в миру - Дми?трий Алекса?ндрович Брянчани?нов ; 5 (17) февраля 1807(18070217 ) , село Покровское, Грязовецкий уезд Вологодская губерния - 30 апреля (11 мая) 1867, Николо-Бабаевский монастырь, ныне в Ярославской области) - епископ Православной российской церкви. Богослов, ученый и проповедник.

Прославлен Русской православной церковью в лике святителей на Поместном Соборе РПЦ 1988 года. Память - 30 апреля по юлианскому календарю.

Биография

Родился 5 февраля 1807 года в селе Покровское Грязовецкого уезда Вологодской губернии (сейчас входит в Юровское муниципальное образование Грязовецкого района Вологодской области) ; принадлежал к старинной дворянской фамилии Брянчаниновых.
До него в семье родилось двое детей, умерших на первых днях младенчества. После Дмитрия родились: Александра (1808-18.05.1858), в замужестве - Жандр; Петр (1809-25.06.1891), самый близкий по духу старшему брату; Софья (1810-21.12.1833), в замужестве - Боборыкина, умерла во время родов; Михаил (23.08.1811-17.01.1887), в конце жизни - монах Оптиной пустыни, Павел; Елизавета (род. 1813 г.), в замужестве - Паренсова; Александр (01.05.1814-07.04.1835), перед смертью пострижен в монахи старшим братом; Семён (03.12.1815-07.12.1863) и Мария (род. 1817 г.), в замужестве - Купреянова .

Ещё в детстве он почувствовал склонность к молитвенным трудам и уединению. В 1822 году, по настоянию отца, Димитрий поступил в Военное инженерное училище, которое закончил в 1826 году. Перед юношей открывалась блестящая светская карьера, но он ещё до окончательного экзамена подаёт прошение об отставке, желая принять монашество. В годы учения он познакомился с монахами Валааского подворья и Александро-Невской Лавры. Определяющей в принятом решении была встреча с иеромонахом Леонидом, будущим оптинским старцем:
„Сердце вырвал у меня о.Леонид; теперь решено: прошусь в отставку от службы и последую старцу, ему предамся всею душею и буду искать единственно спасения души в уединении“, - так он высказал своё впечатление от беседы другу М.Чихачёву :47 .
Но прошение не было удовлетворено, и Димитрий Александрович направился на службу в Динабургскую крепость, где тяжело заболел и 6 ноября 1827 года получил вожделенную отставку.

Немедленно он поступил послушником в Александро-Свирский монастырь - под духовоное руковдство о.Леонида. Спустя год он последовал за своим руководителем, вместе с другими его учениками, в Площанскую пустынь. Своё духовное состояние в это время Дмитрий Брянчанинов позже отразил в миниатюрах «Древо зимою пред окнами келлии» и «Сад во время зимы». В это время некоторые поступки его учителя стали казаться ему не согласными с учением святых отцов, не все недоумения мог разрешить о.Леонид :60 .

Когда в апреле 1829 года о.Леонид с учениками отправился в Оптину пустынь, Брянчанинов с Чихачёвым направили свой путь через Свенский монастырь к Белобережской пустыни, где встретился с делателем умной молитвы иеросхимонахом Афанасием, учеником прп. Паисия Величковского. Отсюда они отправились в Оптину пустынь, где пробыли недолго: в конце 1829 года Брянчанинов с другом оказался под кровом родительского дома, в Покровском.

Конец 1830 - начало 1831 года Дмитрий Александрович Брянчанинов провёл Семигородней Успенской пустыне, где написал «Плач инока», о котором его современник писал:

„Едва ли кто поверит, что эта книга написана почти несовершеннолетним юношей“ :90 .

28 июня 1831 года епископом Вологодским Стефаном Д. А. Брянчанинов был пострижен в монашество с именем Игнатий в честь священномученика Игнатия Богоносца; 5 июля был рукоположён в иеродиакона, а 20 июля - в иеромонаха. В самом конце 1831 года был определён настоятелем Пельшемского Лопотова монастыря.

28 мая 1833 года был возведён в сан игумена. В ноябре 1833 года митполит Филарет предложил игумену Игнатию настоятельство в Николо-Угрешском монастыре, но император Николай I решил иначе его судьбу, поручив управление пришедшей в запустение Троице-Сергиевой пустынью под Петербургом. 1 января 1834 года, в Казанском соборе, игумен Игнатий был возведен в сан архимандрита. В должности настоятеля пустыни он оставался до 1857 года и за это время ему удалось привести её в порядок как в духовном, так и в хозяйственном отношении.

Весной 1847 года, после тяжелой болезни, архимандрит Игнатий подал прошение об увольнении на покой в Николо-Бабаевский монастырь. Ему был разрешен лишь отпуск на 11 месяцев, который он и провел в этом монастыре. Здесь он написал несколько очерков. В 1848 году он возвратился в Троице-Сергиеву пустынь.

В 1847 году впервые появились в печати его литературные произведения: в журнале «Библиотека для чтения» были опубликованы статьи: «Валаамский монастырь» (1847. Т. 82. С. 66-90) с подписью «И. И. И.» и «Воспоминание о Бородинском монастыре» (Т. 85. С. 121-122) с подписью «И».

21 апреля 1851 года архимандрит Игнатий был награжден орденом св. Владимира 3-й степени :199 .

27 октября 1857 года в петербургском Казанском соборе был хиротонисан во епископа Кавказского и Черноморского ; 4 января 1858 года он прибыл в Ставрополь. Обустройство епархии потребовало больших трудов, у архиерея не было своего дома, половина населения епархии (линейные казаки) была выведена из ведения епископа, Синод не выделял достаточных средств, значительное число раскольников проявляло враждебность по отношению к епископу. Активным помощником стал его брат П. А. Брянчанинов (1809-1891), занимавший должность ставропольского вице-губернатора. За недолгий четырёхлетний срок управления епархией Святителю удалось наладить её жизнь.

Занятия по управлению епархией не отвлекли его от иноческого делания: он продолжал внимательно изучать монашество как науку жизни, ведущую к христианскому совершенству. Здесь он написал книгу «Приношение современному монашеству», составившую 4-й том его творений, изданных в 1867 году. Здесь написаны: «О различных состояниях естества человеческого по отношению к добру и злу», «О чувственном и духовном видении духов», «О спасении и христианском совершенстве», «Учение Православной Церкви о Божией Матери» (написано в связи с новым догматом Католической церкви о рождестве Богородицы).

За заслуги перед Отечеством архимандрит Игнатий был награжден орденом св. Анны 1-й степени.

Болезнь заставила просить архимандрита Игнатия об увольнении на покой. В 1861 году прошение было удовлетворено и он 13 октября 1861 года приехал в Николо-Бабаевский монастырь Костромской епархии, где вёл уединённую молитвенную жизнь. В это время были созданы и изданы многие известные сочинения: «Слово о смерти» (1862), «Отечник» (издан после смерти святителя - в 1870 году), продолжал переписку с духовными детьми. Здесь, в усиленное занятие пересмотром, исправлением, приведением в одно целое всех статей, написанных ранее, епископа Игнатия ввёл книгопродавец и издатель И. И. Глазунов. Первые 2 тома сочинений под названием «Аскетических опытов» были изданы в 1865 год :515 .

16 апреля 1867 года, в Светлый день Пасхи, он отслужил свою последнюю литургию; 21 апреля были получены, только что вышедшие из печати 3-й и 4-й тома его сочинений; 30 апреля 1867 года, в воскресный день, в праздник Жен Мироносиц, он скончался.

Грязовецкого уезда Вологодской губернии, и принадлежал к старинной дворянской фамилии Брянчаниновых. Родоначальником ее был боярин Бренко Михаил, оруженосец великого князя Московского Димитрия Иоанновича Донского . Летописи сообщают, что Михаил Бренко был тем самым воином, который в одежде великого князя и под княжеским знаменем геройски погиб в битве с татарами на Куликовом поле.

Отец будущего Святителя Александр Семенович Брянчанинов в своей семье сохранял добрые старинные обычаи. Он был верным сыном Православной Церкви и усердным прихожанином выстроенного им в селе Покровском храма. Мать епископа Игнатия была образованная интеллигентная женщина. Выйдя весьма рано замуж, она всецело посвятила свою жизнь семье.

Учеба

Все дети Брянчаниновых получили прекрасное домашнее воспитание и образование. Учителя и наставники Димитрия удивлялись его блестящим и разносторонним способностям, обнаружившимся уже в самом раннем возрасте. Когда юноше исполнилось 15 лет, отец отвез его в далекий Санкт-Петербург , и отдал в Военно-инженерное училище. Намеченная родителями будущность совершенно не соответствовала настроениям Димитрия; он уже тогда заявил отцу, что хочет "поступить в монахи", но отец отмахнулся от этого неожиданного и неприятного для него желания сына, как от неуместной шутки.

Прекрасная подготовка и исключительные способности молодого Брянчанинова сказались уже во время вступительных экзаменов в Училище: он был принят первым по конкурсу (из 130 экзаменовавшихся на 30 вакансий) и сразу же определен во второй класс. Имя талантливого юноши сделалось известным в царском дворце. Во все время пребывания в училище будущий Святитель продолжал поражать своих наставников блестящими успехами в науках и первым по списку окончил полный курс наук в году.

В Училище Брянчанинов стал главой кружка почитателей "святости и чести". Редкие умственные способности и нравственные качества привлекали к нему профессоров и преподавателей Училища, соучеников. Он стал известен во всем Петербурге. С особым отеческим вниманием и любовью относился к нему император Николай I ; принимая самое активное участие в жизни будущего Святителя, он неоднократно беседовал с юношей в присутствии Императрицы и детей.

Происхождение, воспитание и родственные связи открыли перед ним двери самых аристократических домов столицы. В годы учения Димитрий Брянчанинов был желанным гостем во многих великосветских домах; он считался одним из лучших чтецов-декламаторов в доме президента Академии художеств А.Н.Оленина (его литературные вечера посещали, в числе других, А.С.Пушкин , И.А.Крылов , К.Н.Батюшков , Н.И.Гнедич). Уже в это время обнаружились незаурядные поэтические дарования святителя Игнатия, которые впоследствии нашли свое выражение в его аскетических произведениях и сообщили многим из них особый лирический колорит. Литературная форма многих его произведений свидетельствует о том, что их автор учился русской словесности в эпоху Карамзина и Жуковского и впоследствии выражал свои мысли прекрасным литературным русским языком.

4 июля того же года рукоположен в иеродиакона , а 25 июля - в иеромонаха .

Сергиева пустынь

Ко времени назначения настоятелем архимандрита Игнатия Троице-Сергиева пустынь , расположенная на берегу Финского залива близ Петербурга, пришла в сильное запустение. Храм и кельи пришли в крайнюю ветхость. Немногочисленная братия (15 человек) не отличалась строгостью поведения. Двадцатисемилетнему архимандриту пришлось перестраивать все заново. Обитель обстраивалась и благоукрашалась. Богослужение, совершавшееся здесь, сделалось образцовым. Монастырские напевы были предметом особых попечении архимандрита Игнатия; он заботился о сохранении старинных церковных мелодий и их гармонизации. Известный церковный композитор о. Петр Турчанинов , проживавший с 1836 по 1841 год в Стрельне , рядом с Троице-Сергиевой пустынью, проводил, по просьбе о. Игнатия, занятия с монастырским хором и написал для него несколько лучших своих произведений. М.И.Глинка , с увлечением изучавший в последние годы своей жизни древние церковные мелодии, также написал для этого хора несколько песнопений.

В период пребывания в пустыни он лично общался и вел переписку со многими деятелями русской духовной и светской культуры. Архимандрит Игнатий переписывался и со своими духовными детьми (ныне известно около 800 таких писем Святителя)

На Кавказской кафедре

Хиротония состоялась 27 октября года в Казанском соборе Санкт-Петербурга .

Путь на Кавказ пролегал через Москву, Курск и Харьков (железнодорожное сообщение было тогда только между Петербургом и Москвой, дальше надо было ехать на лошадях).

Недолго - менее четырех лет - управлял епископ Игнатий Кавказской епархией, но это время промыслительно совпало со многими важными событиями в жизни Кавказа. В августе 1859 года был пленен имам Шамиль. В 1860 году Кавказская линия была разделена на Кубанскую и Терскую области. В 1861 году началось заселение закубанского края.

Несмотря на военные действия, реальную опасность попасть в заложники или быть убитым, святитель посетил многие приходы от Тамани до Кизляра, привел в порядок органы епархиального управления, добился повышения окладов духовенству епархии, ввел торжественное богослужение, устроил прекрасный архиерейский хор, построил архиерейский дом. Кроме того, он неустанно проповедовал. Строгий к себе, он был снисходителен к немощам ближних.

Увольнение на покой

Тяжкая болезнь вынудила епископа Игнатия летом года подать прошение об увольнении на покой.

Определением Св. Синода от 9 августа 1861 года за № 1752 пребывание ему назначено "в Николаевском Бабаевском монастыре Костромской епархии, который предоставлен был преосвященному Игнатию в главное управление с тем, чтобы настоятель и братия монастыря состояли к нему в таких же отношениях как бы к епархиальному преосвященному, с пользованием лучшими келиями, отоплением, освещением, прислугою и экипажем, но без штатного по монастырю содержания " .

В октябре он прибыл в Николо-Бабаевский монастырь вместе с несколькими преданными учениками. Здесь он вел уединенную молитвенную жизнь, создал многие известные сочинения ("Приношение современному монашеству", "Отечник" и др.), продолжал переписку с духовными детьми

Сегодня день рождения любимого нами Игнатия (Брянчанинова). Как я благодарен ему за его писания! Не понять и не оценить его - значит, ничего не понимать в духовной жизни. Смею сказать, что сочинения епископа Феофана (Говорова) (да простит мне св. владыка) - работы школьника по сравнению с творениями епископа Игнатия (Брянчанинова).

Вот что самое дорогое хотел бы я Вам пожелать, если бы Вы спросили меня: постоянно вникайте в Игнатия (Брянчанинова) и идите указанным им путем. Это - путь всех древних отцов, путь, пройденный и самим Игнатием, проверенный им, как человеком нашего времени, развития, человеком наших недостатков и слабостей, нашего почти окружения. Это-то и делает его писания особенно ценными. Прибавьте к этому силу благодати Божией, явно в них ощутимую, ибо писались они не по произволу, а по особому внушению .

Свт. Игнатия хорошо знал и ценил первенствующий член Святейшего Синода митрополит Московский Филарет (Дроздов) . Знакомства с архимандритом Игнатием, его советов и наставлений искали многие выдающиеся люди России. Среди них Н.В.Гоголь , Ф.М.Достоевский , А.А.Плещеев, князь Голицын, князь А.М.Горчаков, княгиня Орлова-Чесменская, герой Крымской войны флотоводец адмирал Нахимов . Восхищенный образом жизни и деятельности святителя Игнатия, известный русский писатель Н.С.Лесков посвятил ему свой рассказ "Инженеры-бессребреники".

Все покоряло современников в Святителе: величественная внешность, благородство, особая одухотворенность, степенность и рассудительность. Он духовно окормлял свою многочисленную паству, содействовал нравственному совершенству людей, искавших Бога, раскрывал красоту и величие Святого Православия. Многосторонняя опытность, особый дар смотреть на все духовно, глубокая проницательность, постоянное и точное самонаблюдение сделали его весьма искусным в лечении духовных и душевных недугов. Вот к чьей молитвенной помощи надо прибегать современным больным, а не к экстрасенсам и колдунам, шарлатанам и "знахарям".

Чуткий ко всякой фальши святитель Игнатий с горечью замечал, что объектом изображения светского искусства является, прежде всего, зло. Он с резкой критикой относился к литературным произведениям, в которых воспевались так называемые "лишние люди", "герои", творящие зло от скуки, подобные Печорину Лермонтова и Онегину Пушкина . Считая, что такая литература наносит серьезный вред неискушенным душам читающей молодежи, Святитель написал в году для массового издания священную повесть о ветхозаветном библейском герое - праведном Иосифе, образе чистоты и целомудрия . В предисловии к повести он писал: "Желаем, чтоб многие из последователей Печорина обратились в последователей Иосифа".

Интерес к личности и бессмертным творениям епископа Игнатия не угасает и в наши дни. Святитель Игнатий Брянчанинов является лучшим духовным руководителем, лучшим примером того, как в жизненном водовороте человек может сохранить верность Христу, возгревая постоянно в сердце своем огонь любви и преданности Богу.

Прославление

Епископ Игнатий был канонизован 6-9 июня года на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой Лавре . Его святые мощи были положены в Свято-Введенском Толгском монастыре в Ярославле , а частица их была принесена в Ставрополь патриархом Московским и всея Руси Алексием II во время первого визита предстоятеля Русской Православной Церкви на Кавказ в августе года.

Первый храм во имя святителя Игнатия был возведен в году в Донецке на Украине , второй - в году в городе Грязовце в Вологодской области.

Поделитесь статьей с друзьями:

Похожие статьи

• 

  Именины ивана по церковному календарю
• 

  Гадание «Вернется ли он ко мне
• 

  Гадание на кофейной гуще: Корона — Значение символа